Дом на краю ночи - Страница 120

120

Шея у Джузеппино пошла красными пятнами — совсем как в детстве, когда его уличали в проступке.

— Я не переснял последние истории, — пробормотал он. — У меня просто не хватило денег, но я думал, что Серджо и так все помнит. Это ведь он записал их.

Но ведь она-то про эти истории не знала! И теперь Мария-Грация будто слушала своего отца, будто он сидел рядом и шепотом рассказывал их своей маленькой дочери, не способной ходить. Она читала про ослиные аукционы и рыбаков, спасшихся на море, про вражду соседей, про то, как в 1913-м поймали гигантскую рыбину («рассказано мне синьорой Джезуиной в 1922-м»), о большом оползне в 1875-м («история передавалась в семье Маццу») и под конец — историю святой. Она не была помечена ни датой, ни источником, и отныне для Марии-Грации история святой Агаты всегда была связана только с Амедео, она уверилась, что отец написал ее специально, чтобы Мария-Грация прочла ее накануне фестиваля, ровно через девяносто пять лет после того, как он сам впервые очутился на празднике святой Агаты.

Однажды святую Агату заметили на кладбище около пустыря. Она явилась могильщику, видение висело над кладбищенскими вратами, простирая в мольбе руки. Придя в себя, могильщик увидел, что лопата его исчезла, а ямы, которую он только что выкопал, точно и не было никогда. В растерянности он покинул кладбище.

То были времена, когда остров то и дело сотрясали подземные толчки. На следующий день могильщик снова взялся рыть могилу, но почва не поддавалась, она вдруг сделалась тверже гранита. А затем земля вдруг содрогнулась от особенно мощного толчка, могильщик потерял сознание, а когда очнулся, увидел, что все могилы на кладбище разверсты, — леденящее душу зрелище.

И он смекнул, что святая не желает, чтобы мертвых хоронили в этом месте.

Жители острова собрались и постановили послушаться святую и перенести захоронения в другое, безопасное место. Но в те времена люди боялись мертвецов, боялись, что если хоронить покойников вблизи домов или колодцев, то на живых обрушатся болезни. И они не стали переносить своих мертвецов в другое место, и тогда на них пала кара: забытое было проклятье плача снова поразило остров.

Однажды утром святая явилась жителям острова на дороге, ведущей на кладбище. Казалось, что она указывает куда-то, и несколько рыбаков последовали в том направлении. Видение провело их через весь остров, через поля и разломы в земле, через оливковые рощи, пока они не оказались у прибрежных пещер. Призрак замер в глубине пещеры. Жители острова снова собрались и после бурных обсуждений решили, что придется-таки перенести покойников в пещеры.

Тут им явилось второе чудо: стены пещеры зияли нишами, которые словно ждали гробы и урны с прахом и которые можно было закрыть надгробными каменьями.

В тот день, когда происходило перезахоронение, случился сильный шторм. Люди засомневались, но святая появлялась то там, то здесь на острове, явно настаивая, что следует поскорее перенести мертвецов в пещеры. На перезахоронение предков собрался весь город, шествие к пещерам тянулось до самого вечера.

И когда все жители острова обустраивали в пещерах новое место упокоения для своих мертвецов, Кастелламаре содрогнулся от сильнейшего землетрясения. Фонтаны лавы взметнулись из-под земли недалеко от виллы il conte, остров вздымался и дрожал. Переждав в пещерах, когда все успокоится, люди вышли наружу и увидели, что их город сровняло с землей. Не устоял ни один дом, кроме церкви, графской виллы и «Дома на краю ночи».

И поняли они тогда, что святая спасла не только мертвых, но и живых. Ни один житель острова не погиб во время землетрясения, так как все они были под защитой древних пещер.

А когда люди закончили хоронить своих мертвых, произошло третье чудо. Оказалось, что камень, в глубине пещеры отколовшийся от скалы во время землетрясения, напоминает силуэт святой. Единственный в городе художник при помощи горожан вытащил камень из пещеры. Тогда-то и поняли жители острова, что пещеры — вовсе не проклятое место, но священное.

«В тот день, Мариуцца, cara, — рассказывал отец, — жители острова навсегда забыли о проклятье плача».

Роберт стоял в дверях, слегка задыхаясь после того, как преодолел коридор, — в конце концов даже Марии-Грации пришлось признать, что он уже совсем старик. Мария-Грация протянула ему красную книгу:

— Кто-то должен записать и другие истории.

После смерти Амедео никто больше не записывал истории острова и его жителей. А как же Агата-рыбачка, спасшаяся в страшный шторм? И появление Роберта из морской пучины? И тот день, когда они с отцом наблюдали, как корабли собирались на горизонте, словно капли дождя на нити? А призрак Пьерино? А укрощение Энцо, строительство большой гостиницы, чудесное появление на рассвете пачек с деньгами у дверей? Как же быть со всеми историями, которые живы лишь в людской памяти? Кто-то ведь должен записать их.

— Ну а разве ты сама не можешь? — спросил Роберт.

— Caro, я уже слишком стара для этого. Мы оба слишком стары. Быстро же пролетело наше время. И у нас осталось совсем немного впереди.

Взяв за руку, она повела его в их спальню с каменной кладкой над двориком. Роберт опирался на жену, и ее это встревожило, ведь обычно это он ее поддерживал. Да, их время на исходе. И Роберт это тоже понимал. Они устроились в кровати. Мария-Грация еще раз перечитала последние истории из отцовской книги, закрыла ее и положила на ночной столик.

— Тебе тоже не спится? — спросила она лежащего рядом мужа.

120