Дом на краю ночи - Страница 50

К оглавлению

50

У церкви он наткнулся на отца Игнацио. Священник задумчиво посмотрел на винтовку:

— Куда ты собрался, Роберт Карр?

Но Роберт притворился, будто не понимает его английского. Улыбнувшись священнику, он свернул в узкий проулок. Он пробирался коротким путем Кончетты, через заросли опунции, где его никто не мог заметить. Он миновал ферму Маццу, поддерживая больное плечо, потому что выяснилось, что у него не так много сил, как он думал. С каждым шагом боль усиливалась. Роберт почти пожалел, что не позволил священнику отговорить себя. Собаки Маццу лаяли и бросались на него, натягивая цепи, но никто не распахнул окна, не выглянул на шум.

Когда он был рядом с пристанью, сзади донесся быстрый топот. Это была Мария-Грация. Произошло то, чего он больше всего боялся, потому что теперь ему придется объясняться лично. Он смотрел, как она приближается, за ней несся Мичетто, а сквозь кусты отчаянно продиралась Кончетта. Мария-Грация остановилась перед ним.

— Ты уезжаешь, — заговорила она по-английски, безмерно поразив его. — Почему ты уезжаешь, Роберт? Мы все хотим, чтобы ты остался. Твое появление на острове — это чудо. Все так считают. Чудо святой Агаты. Зачем ты уезжаешь? Чтобы тебя убили в следующей битве? — Голос ее дрогнул. — Я думала, что ты придешь в мою комнату. Вот о чем я тебя просила. А ты уезжаешь. Я что-то сказала или сделала не так, Роберт? Мои родители будут очень расстроены. Мы все будем расстроены.

Ответ ошарашенного Роберта был не слишком вежлив:

— Так ты говоришь по-английски.

— Да, да. Я знаю английский. Только я стеснялась раньше. Сегодня я попросила тебя по-итальянски подняться в мою комнату. А ты покидаешь нас.

— Почему же ты не попросила меня по-английски, раз уж ты его знаешь?

Мария-Грация вскинула брови и ответила:

— Почему ты не сказал, что любишь меня, на итальянском, раз уж ты его знаешь? Я вижу эту открытую страницу на твоем столе каждый день, опять и опять.

— Хорошо, я говорю тебе сейчас, — сказал Роберт. — Ti amo. Ti adoro. Но я должен ехать.

— Твое плечо еще не зажило. С таким плечом ты не сможешь воевать. Ты умрешь.

— Плечо почти зажило, и мне пора найти свой полк.

Мария-Грация заплакала.

— Ты умрешь, — повторила она. — Так все думают. Я буду молить Господа и святую Агату, чтобы твоя рана открылась, — что угодно, лишь бы ты не ходил на войну.

— Я ухожу. Я ухожу, но я вернусь. Разве я не сказал, что люблю тебя?

Мария-Грация шла за ним по пыльной дороге и рыдала.

На пристани его ждала неожиданность: никто из рыбаков — ни Бепе, ни ‘Нчилино, ни даже Агата-рыбачка, которая плавала на арендованной лодке, — не пожелал везти его на Сицилию. Все они наотрез отказались, демонстративно убрав весла. Агата-рыбачка разразилась отповедью, да столь яростной, что Роберт опешил.

— Почему она так сердится? — оглянулся он на Марию-Грацию.

— Она не сердится, — ответила Мария-Грация. — Но она и не хочет везти тебя.

— Что она говорит?

— Говорит, что ты не можешь уехать теперь, когда война закончилась, — объяснила Мария-Грация. — Она говорит, что ты — наша удача, ты принес нам удачу. Она говорит, что с тех пор как ты появился, sarde пошла косяком, а тунцы попадаются только огромные. Но это всего лишь суеверие, конечно.

Но Агата-рыбачка не закончила.

— Что она сейчас говорит?

— Она говорит… Она говорит, что этот остров уже потерял немало хороших людей.

Роберт, внезапно разозлившись, решил, что у него есть только один выход — добираться до Сицилии вплавь. Держа винтовку над головой, он вошел в море. С берега на него смотрели Мария-Грация, рыбаки, Кончетта и кот Мичитто. Все молчали. Постанывая от боли, Роберт сумел доплыть до скал. Но там ему пришлось опустить руку с винтовкой.

С берега донеслись какие-то крики. Обернувшись, он увидел, что на пристани собралась настоящая толпа. Там были и доктор Амедео, и Пина, и отец Игнацио, внучка Риццу вела за руку слепую Джезуину, старики-картежники явились в полном составе, даже бакалейщик Арканджело, с которым он едва перемолвился парой слов и который еще месяц назад считал себя фашистом, был тут.

— Горожане объявляют! — прокричал Арканджело на едва узнаваемом английском и наклонился к Пине, которая явно переводила ему. — Что, если вы не останетесь на острове добровольно, il conte и я будем вынуждены — come si dice? — взять вас в плен. Возвращайтесь сейчас же, пожалуйста, синьор Карр!

Роберт долго и с трудом выбирался из воды, захлебываясь от брызг и соленого воздуха, у него кружилась голова, а боль в плече сделалась жгучей. Он потрогал плечо и посмотрел на ладонь — по пальцам текла липкая жидкость. Рана открылась и кровоточила. Он покачнулся, и Бепе, ‘Нчилино и Агата кинулись к нему и вынесли на берег.

Часть третья
Город мертвых
1944–1953

* * *

Жила-была одна старуха, которой взбрело в голову наложить проклятье на дочь короля. «Ты не выйдешь замуж, — объявила она, — пока не найдешь Мертвеца и не пробудешь около него один год, три месяца, одну неделю и один день».

Девушка выросла, а проклятье осталось. Хотя у нее было много ухажеров и она была очень красивой, она никак не могла встретить того, кто понравился бы ей настолько, что она согласилась бы выйти за него замуж. «Отец, — сказала принцесса в конце концов, — это неправильно. Мне ясно, что я не выйду замуж, пока не найду человека, который уготован мне судьбой. Так что я отправляюсь искать Мертвеца по всему белому свету».

50